Он не псих, просто он так поет. Что не понятно? Немного не такой. Исключение из правил. А не понятно - пошел на фиг. Мне нравится. Не с первого раза, но надолго. Красиво. Красиво справа, красиво слева, но, пардон, это уже из другой истории. Британские гитары с незнакомой мелодикой, русский надрыв, питерская флейта, голос с туманами и дождями, голос, уходящий в бесконечность. Поэтому он плачет - просто по закону жанра так полагается - по любому поводу. Здесь важно быть серьезным, неулыбчивым, немного робким и чуть горемычным. Здесь полагается голосить, как Том Йорк или Мэттью Беллами, и шаг в сторону будет расцениваться, как сигнал бросать гнилые помидоры. Стильно тощие, авитаминозно бледные тела - вот настоящие дон-кихоты мобильно-интернетных будней, где высокие технологии для них - всегда только враги. Одинокие герои в обтягивающих узкие плечи свитерах, джинсах клеш и со спрятанными в волосах лицами. Текила и виски и ТОРБА-НА-КРУЧЕ - вот набор естественно британизированного ленивца-денди, обитающего по другую сторону русско-европейской границы. Ведь Лондон и Ленинград - города-побратимы, пусть только теперь это будет не сплин, а вятская хандра. Еще пара песен - и мы начнем подпевать, улетая вместе c Максом, туда, где ему плохо-хорошо, туда, где абонент находится вне зоны действия сети.
Уже здесь склонность Евгения Федорова к использованию урбанистических шумов проявилась во всем своем разнообразии. Музыка промзон и пустырей, металлических конструкций, железнодорожных путей и корабельных кладбищ, не шум природы, а скрежет, лязг, нойз работающих заводов, которые вот-вот остановит Баширов или его персонаж, эмбиент неживой природы, песни заводских станков и звук клокочущих пролетарских масс. Все это мешается с монологами героев - Риты Марго, Баширова, всех четырех КОЛИБРИ, с тяжелыми гитарными рифами ТЕКИЛЫ, с песней Инны Волковой и со стилизованным под Курехина шейком. Рваный нервный фильм и такой же саундтрек. Не для постоянного прослушивания.
Я не
похож на подонка, нет, - сочный голос, мечущийся, как в клетке, из одного
канала в другой. Повторяющийся поток сознания. Моно-спектакль. Есть ли жизнь
на? Голос,
как будто проверяющий себя на прочность, на звучание. Репетиция. Рождающееся в
препинаниях произведение. Хлипкая еще мысль. Очень грустная иной раз. Потому
что уже точная. “И тогда мои стихи пробьют углом черепа.” Не песни. Не стихи.
Мысль, которую он сам пытается уловить. Подталкивая ее простыми циклическими
сэмплами, бормотанием, собственными зевками и сопливыми рыками монстриков
из Diablo. Используя при этом массу электронных приспособлений. Довольно тягучая тучная
смесь из монотонных шепотов, заиканий, запинаний, повторений, русско- и
нерусскоязычных, наложенных на такой же нестабильный, запинающийся,
драм-н-бэйс. Как будто он, кислотный Мамонов, сам среди ночи проснулся и начал
бредить, потом уснул снова, посмотрел какие-то сны, проснулся, закурил,
рассказал сбивчивым шепотом. Записал дрожащими пальцами саундтрек к ночному
рутинному кошмару.
Кондитерская
промышленность произвела на свет шоколадных зайцев и дедов морозов. Мамонов
произвел на свет еще одного шоколадного мутанта - пушкина. Такого же пустого
внутри и несладкого снаружи, как зайцы и деды морозы. Оболочку человечка-поэта.
“Я свои мозги, которые не хотели думать, своротил набок.” Вспышки нервной
деятельности живущего где-то отдельной жизнью мозга. Мамонов
здесь все сделал сам, сам записал партии всех инструментов и сам все свёл. Сам
все сочинил и исполнил. По мотивам произведений 9LAZY9, HERBALYZER, DJ
CRUSH, LAIKA и пр. Сам изобрел для себя стиль - “лит-хоп”.
Литературно-музыкальная композиция в стиле, модном в этом году. “Сказки
шоколадного Пушкина”. Мамонов, читающий рэп на непонятном языке, не хуже
какого-нибудь эминема. И абсолютно безумно - финальное соло на трубе.
Мамонов
не изменил себе. Как был фриком, придурковатым фантазером, маленьким-большим
невротичным ломаным бунтарем, таким и остался. И здесь - в самой острой форме.
Бунтарем, громоздящим баррикады внутри себя.
Мог ли
кто-то еще позволить себе подобный альбом?
Питерская группа Танки неожиданно записала хороший дебютный альбом. Митя
Максимачев, часто мелькавший на фоне Михаила Башакова с рюкзачком полезных
инструментов, скромно и, судя по оформлению, по-быстрому и совсем без надежды
сделал шикарный альбом стилизаций. Несмотря на место жительства лишенная
питерского истеричного и уж совсем подавно московского вальяжного снобизмов,
эта пластинка как будто вышла из солнечной беззаботности тихих среднерусских
провинций. Шалтания-болтания веселых пляшущих человечков, у которых вроде бы
все в порядке, и поэтому им все-все-все интересно - и кантри, и блюз, и
рокабилли, и регги, и рок-н-ролл, и немецкий фолк, и британский бит. Все эти
штампы, что они по-хорошему, на свой лад, используют - не что иное, как тяга к
перемене мест и стремление измерить весь мир. И интерес ко всему на свете здесь
сочетается и с обычной морковью-любовью, значит, действительно все в порядке. А
до Тома Вэйтса или Tiger Lillies им не хватает только глумливости. Зато энергии - на все электростанции мира
хватит. Позитивная музыка с густыми хорошо стилизованными клавишами и
виолончелью, гитарная, акустическая, но язык не поворачивается назвать это
"русским роком" или того хуже "бард-роком",хотя группа Танки возникла и вращается именно
в том районе.
Не будь Константин Арбенин и сам по себе хорош и пригож, альбом спасла бы
песня "Магадан Ж", ибо она - не что иное, как печальная, но полная
почтения, повесть о группе Ночные Снайперы, которая тогда и не была еще
группой, а история ее только-только начиналась. В общем, песня о том, как Света
Сурганова поехала в Магадан. Или совсем не о том.
Но ладно бы только это. Альбом, который на первый взгляд не представляет из
себя ничего целостно-ценного, поскольку смонтирован по случайному принципу из
студийных и концертных записей группы,а
завершен и вовсе куском драмы в стихах, на деле оказывается произведением, от
которого невозможно оторваться, не дослушав. Живьем записанные в кафе
"Муму" сатирические памфлеты "Судьба Резидента",
"Романс", "Забудь меня внезапно" мешаются со студийной
лирикой - "Отечество Ионы", "Памятка Стерегущему".
Окончательно уйдя в иронический бард-рок традиции В.Высоцкого ("Яуйду туда, где никто не знает ни Б, ни
Г"), Поэт Константин Арбенин тем не менее никак со своей интеллектуальной
словесной эйфорией, равнодушной к музыкальному бэкграунду, не вписывается даже
туда. Камерная, и поэтому интерактивная, поэтическая антипластинка, готовая
разойтись на цитаты, атрибут вечернего чая, глоток радости, принесенный
гостинцем в теплых ладонях. Анти-антиутопия.
